Самый лучший комсомолец. Том шестой [СИ] - Павел Смолин

— Вы — очень странный коммунист, мистер Ткачев, — ухмыльнулся посол. — Вам не кажется, что капиталистический строй смог бы предоставить вам гораздо больше возможностей для самореализации?

— Королева даст мне собственное баронство? — гоготнул я.

— Вы считаете Хрущевск своим баронством? — гоготнул он в ответ.

— Разумеется нет! — фыркнул я. — Просто шучу. Нынешнее положение дел меня устраивает на тысячу процентов — для самореализации мне нужны производственные мощности, а не роскошный особняк с обилием слуг. Мощностей СССР мне отгружает по полной программе — вы же видите. А еще, если я уеду, моя любимая Родина получит мощный идеологический удар, и я этого ни за что не допущу — я люблю свою страну, люблю социализм и просто до безумия обожаю соотечественников. Видели, какие глаза у наших людей? В них спокойствие, свет и уверенность в завтрашнем дне. А еще — искренняя любовь и вера в меня. Как я могу их подвести, мистер Уилсон? — со счастливой улыбкой закончил я монолог.

— А еще вам позволяют сожительствовать со взрослой женщиной. Мисс Чугункина, вы не боитесь быть уличенной в педофилии?

— У вас неправильная информация, мистер Уилсон, — с вежливой улыбкой ответила она. — Мы с Сергеем — законопослушные граждане, и ждем достижения им возраста согласия. Сейчас я просто помогаю ему решать бытовые и профессиональные задачи.

— Девственность и целомудрие! — возвестил я.

Ни капли лжи — я же ничего не утверждал.

— Что ж, как у вас говорят, «я свечку не держал», — проявил дипломатические способности посол.

— Когда приходится высылать посла домой из-за распускания сплетен о чужой личной жизни, это очень неприятно, — согласно кивнул я. — Слухов-то обо мне немерено ходит, и этот станет всего лишь еще одним.

— Позволю себе заметить, что в вашем творчестве регулярно мелькает Англия — и магическая школа расположена в Лондоне, и в кино о поросенке ферма английская. И мистер Лис конечно же. Но, судя по вашим словам, вы нас ненавидите.

— Никогда такого не говорил, — отмахнулся я. — Ненавижу я капиталистические элиты, которые разжигают по всему миру конфликты и угнетают собственных и чужих пролетариев ради сверхприбылей. К населению и культуре вашей страны я отношусь замечательно. В конце концов, вы пришли сюда еще в XVI веке, и ваша культура неплохо приживается по всему миру. Конан Дойля, например, у нас издают совершенно поразительными тиражами. А еще у вас был профессор Толкиен, который изобрел жанр «фентези». Мы его издаем уже, скоро вся страна узнает про Фродо и Гендальфа. Я потом тоже фентези напишу, и не одно.

Дверь открылась, и в фойе вошли Леннон и Амаана — последняя, держась на приличном расстоянии, держала Джона под ручку. В другой руке икона рока держала бумажный сверток. С улыбкой помахав гостям, я продолжил:

— Ненавидеть Англию — невозможно, потому что такая вот у вас сущность. «Англичанка гадит» — это очень меткая фраза, которая полностью характеризует наше к вам отношение. Ваши элиты — народ не при чем, потому что его не спрашивают — жутко зазнавшиеся, предельно националистические хладнокровные рептилии. Враг как он есть. Но ненависть к врагу делает слабым и заставляет совершать ошибки, поэтому мы с вами сейчас друг другу улыбаемся, но держим в голове возможность подставы. А так у вас не самая плохая страна — бесплатная медицина, бесплатное образование — пусть образование нашего уровня стоит очень дорого, но читать и писать у вас добросовестно учат, а талантливый ребенок, если повезет, даже попадет в хороший университет. Социальное жилье предоставляется — это тоже хорошо, пусть и продиктовано страхом перед массовыми бунтами. Но это все — полная ерунда, леди и джентльмены, потому что мы несемся на маленьком шарике через космическую пустоту, и в любой момент этот путь может прерваться, похоронив человечество как таковое. Динозавры, например, вымерли из-за падения огромного метеорита — пыль наполнила атмосферу, много лет не пропуская солнечные лучи. Можно ли быть уверенным, что ничего такого не повторится? Людям надо сплотиться и как можно быстрее освоить космическое пространство, создав колонии, а ваши элиты направляют прогресс туда, где они получат больше бабла и власти. Общество потребления — тупик, и ваши люди это чувствуют — отсюда у них стрессы и депрессии.

— Аллилуйя! — привычно сыронизировал посол.

— Страшновато, — признал Леннон.

— А что там у тебя? — кивнул я на сверток.

— «Итальянская шаурма», — исковеркав последнее, непривычное ему слово, Леннон аккуратно приоткрыл сверток. — На всех купил. Даже для вас, мистер Уилсон.

— Спасибо, я тронут, — с утрированной благодарностью покивал посол.

— Спасибо, — одобрил я. — Мы здесь надолго, так что шаурма очень в тему. Идемте! — поднялся с дивана и повел делегацию в собственно студию. — Я совершенно не хочу обидеть вашего зятя, мистер Уилсон, но вы знали, что румынская армия — самая сильная в мире?

— Почему? — послушно спросил посол.

— Потому что с Гитлером дошла до Москвы, а потом, со Сталиным, до Берлина.

В нужную дверь мы ввалились с хохотом, слегка напугав обнаружившегося на рабочем месте Семена Степановича.

— Здравствуйте, Семен Степанович, — поздоровались мы со звукорежиссером, и я представил гостей. — Знакомьтесь — Джон Леннон, тот самый, а это — Дункан Арчибальд Уилсон, действующий английский посол.

— Гуд морнинг, — спокойно пожал руки звукач.

Семен Степанович очень хорошо осознает наше нынешнее место в мировой музыке, поэтому никакого пиетета не испытывает.

— Располагайтесь, дамы и господа, — указал я на стулья вокруг стола — мы тут часто перекусываем, пришлось озаботиться.

Гости и охрана расселись, а Виталина подхватила электрический чайник и пошла наливать воду.

— Амаана, давай начнем с отечественного? — предложил я.

— «Люди труда»? — уточнила она.

— Ага, — кивнул я, и девушка пошла в будку.

— В нашей стране каждый исполнитель должен иметь в репертуаре песни о любви к родине, пролетариату и так далее, — пояснил я для Леннона. — Можно обвинить государство в давлении, но я так не считаю и с огромным удовольствием сочиняю гражданскую лирику. Послушаешь? — предложил певцу наушники.

— Амаана, ты не против? — запросил он подтверждение.

— Не против, — улыбнулась она и скрылась в кабинке окончательно.

Леннон пересел на табурет, надев девайс на голову. То же самое сделал и я. Семен Степанович включил записанную оркестром города Хабаровска минусовку. Певица, ясное дело, тренировалась, поэтому вступила вовремя:

— Висит на орбите в холодной дали… [Горькие усы — Люди труда] [ https://www.youtube.com/watch?v=zyjB310h_a0&ab_channel=%D0%93%D0%BE%D1%80%D1%8C%D0%BA%D0%B8%D0%B5%D0%A3%D1%81%D1%8B].

Песня сложнее, чем привычный Амаане репертуар Boney M, но за два с половиной часа мы добились нужного результата, а Джон заваливал певицу комплиментами. И заслуженно! Перекусив итальянским блюдом «шаурма», перешли к записи экспортного сингла:

— I wanna call the stars… [Diana Ross — When You Tell Me That You Love Me] [ https://www.youtube.com/watch?v=c0pIjB7OsMs&ab_channel=TOPMUSICHOME]

Эта песня попроще, главное — нежное придыхание, и Амаана блестяще с ним справилась. Ну а Леннон… А Леннон, судя по роже, уже продумывает стратегию развода с Йоко Оно, глядя на нашу якутку щенячьими глазами.

КГБ по-прежнему работает идеально.

Глава 13

Отмечать запись мы отправились в кофейню. Кофе-машина здесь американская, а зерна, понятное дело, из Африки, сорта «элитные». А других в СССР и не завозят, потому что наши люди достойны только лучшего! В зале привычно пусто, но через полтора часа закончится рабочий день, и сюда набегут швеи с фабрики игрушек — им кофейня особенно полюбилась, а эффект ко времени отбоя успеет выветриться, позволив спокойно уснуть перед новым рабочим днем.

Я сидел на мягком диване за установленным на металлические ножки столиком. Справа от меня, у окошка с видом на двор детского садика, где сейчас катаются с горок ребятишки — Виталина. Напротив — мистер Уилсон и сидящий у прохода дядя Семен. Через проход — Джон и Амаана, друг напротив друга и совсем не обращают на нас внимания.

— Ты правда хочешь поехать со мной⁈ — мастерски сымитировала удивление Амаана.

Леннон взял ее за руку и безапелляционно заявил:

— Я хочу прокатиться с тобой на оленях под северным сиянием!

— Как романтично, — поморщившись, шепнул посол.

— Поедете в тундру, мистер Уилсон? — хохотнул я.

— Увы, я и так сильно задержался на этом конце материка, — развел он руками. — Боюсь, повлиять на решение Джона не получится. Придется запросить ему нормальное сопровождение и, как у вас говорят, «содействие на местах».

— О «содействии» не беспокойтесь, мистер Уилсон — Амаана у нас звезда мирового масштаба, и мы ни в коем случае не допустим, чтобы с ней что-то случилось. Позаботимся и о Джоне, — утешил его я.

Посол отправился к расположенному на стене около стойки баристы телефону.

— Джон, там очень темно и холодно, — попыталась отговорить Леннона девушка. —